«- А теперь! – никто из командных так и не понял, от кого исходили радостные вопли, - давайте споем!
Командоры любят петь, особенно первый и второй, горланят, пьяные, что есть силы. У первого голос приятный, с этим его «Йой» на конце каждого спетого куска, а рядом второй сидит, тоже голосит. Тембр ещё мальчишечий совсем. Саччи хмыкает, ну это смотря с чем сравнить. Вон Виста своим басом стройно выводит строчки, остальные, кто в лес, кто по дрова, красивое пение Изо, тонкий голос Харуты. Сам-то он не подпевает почти, говорит, голоса нет, не поется.
А они налетают на него, как два взъерошенных петуха. Тормошат и щекочут, прося «ну хоть строчечку». И рожи такие смешные корчат. И возражений не принимают. Да как же им таким откажешь, идиотам-то? Дело даже не в выпитом алкоголе и веселости, когда его голос вливается в этот нестройный хор. Хор ненавидимых всем миром пиратов. Хор его братьев. Непривычно слышать себя со стороны, а песня вдруг кажется на удивление складной. Песня о Моби Дике. О их общем доме.
Они горланят её до утра, до хрипоты и утром разговаривают шепотом, а петуховское «Йой» похоже на ойканье смущенной девицы. Утром после дикого похмелья он дает себе обещание больше не петь. Голоса нет, не поется. Ну, если только о доме. Чуть-чуть.»